На вопрос отвечает магистр наук в области финансов университета SOAS Анастасия Стогней

Идея объявить взятки законными не так абсурдна, как может показаться на первый взгляд. Некоторые экономисты искренне считают, что легализация коррупции или хотя бы отдельных её форм может удивительным образом сократить её объемы.

Что еще более неожиданно, с ними солидарны некоторые россияне. По данным проведенного в 2006 году опроса ВЦИОМ, 8% респондентов считают, что легализация «безобидных» взяток, в частности, подарков учителям и врачам — самый эффективный способ борьбы с коррупцией.

Однако легализация взяток — не единственный способ выведения коррупции в законное поле. Мы разобрались, какие еще методы существуют, и попытались примерить их к российской действительности.

Купить свободу

Саудовский принц Митеб бин Абдулла в конце 2017 года заплатил больше $1 млрд в казну Саудовской Аравии, чтобы снять с себя обвинения в коррупции. 65-летний сын предыдущего короля государства Абдуллы и бывший глава элитной национальной гвардии оказался в числе двух сотен других членов королевской семьи, которых обвинили во взяточничестве. Чтобы выйти на свободу, ему пришлось не только выложить баснословную сумму, но и признать все выдвинутые против него обвинения. Всего, по оценке торговой палаты Эр-Рияда, государственная казна недополучила из-за коррупции $800 млрд.

Аналогичные сделки предложили и другим взяточникам знатного происхождения: им предлагают заплатить за свободу до 70% своего состояния. Предполагается, что это вернет в истощенную казну десятки миллиардов долларов.

Вопрос в том, поможет ли антикоррупционная чистка на самом деле победить взяточничество. Издание VOX утверждает: кампанию против мздоимства действующий глава государства затеял, чтобы упрочить свои позиции, поддержать страдающий из-за низких цен на нефть бюджет, а заодно намекнуть иностранным инвесторам, что в королевстве готовы бороться со взятками. А вот борьба с коррупцией — приятный побочный эффект, но не самоцель. С другой стороны, этого может быть вполне достаточно, чтобы сильно припугнуть взяточников и сократить объемы коррупции, пишет VOX. Однако говорить о реальном экономическом эффекте шанса «откупиться» от взятки пока рано.

В России наказанием за взятку могут стать тюрьма и штраф до 500 млн рублей. Много ли это? По оценке Следственного комитета, ущерб от коррупции за 2017 год составил 10,3 млрд рублей, а в виде штрафов за них за первую половину года взыскали 1,2 млрд рублей — то есть меньше 10%. Причем 10% уже от этой суммы приходится на штраф одному Алексею Улюкаеву, бывшему министру экономического развития, осуждённому за вымогательство взятки у «Роснефти».

Амнистия взяток

Ввести официальный налог на взятки предлагал в числе прочих предшественник Юрия Лужкова на посту мэра Москвы Гавриил Попов. Его идея состояла в следующем: позволить чиновникам легально получать процент от прибыли, которую обеспечивает их конкретные решения. «Коррупция неизбежна, когда есть люди, которые распоряжаются суммами, в тысячи раз превосходящими их собственные заработки. <…> Избавиться от этого просто нельзя, коррупцию можно только минимизировать, и никто никаких новых способов не изобрел», — объяснял он свои мотивы в интервью газете «Коммерсантъ».

Самый известный адепт идеи легализации взяток — главный экономист Всемирного банка и экономический советник Министерства финансов Индии Каушик Басу. В 2011 году он предложил легализовать взяточничество, чтобы тот, кому пришлось дать взятку, мог рассказать об этом, не опасаясь наказания.

Басу хочет легализовать только акт дачи взятки, но никак не её принятия. Даже его работа, где он подробно изложил свою идею, называется «Почему акт дачи взятки должен быть легализован». Пока же в Индии нарушением закона считается и то, и другое — за оба нарушения можно получить от 6 месяцев до 5 лет тюрьмы. К слову, в России дача взятки — тоже уголовное преступление: за него можно влететь на штраф до 4 млн рублей. А значит, в момент, когда один человек дает взятку другому, они становятся соучастниками. Басу даже предлагает пойти дальше: сделать так, чтобы давший взятку и сообщивший об этом мог получить деньги назад — тогда, мол, будет больше мотивации рассказывать о нарушениях.

При этом Басу уточняет, что предлагает легализовать не все взятки, а только те, которые приходится давать ради получения того, на что человек и так имеет право. Такие взятки он называет «навязанными» (harassment bribes). А вот взятки, которые дают одному гражданину или бизнесу преимущество перед другим, должны оставаться вне закона. В Индии это предложение оказалось популярным: на телевидении стали устраивать дебаты, тема стала одной из главных в последней президентской гонке.

Transparency International считает, что такая легализация делу не поможет: 75% людей сообщат о коррупции, если столкнутся с ней, но взяток не становится меньше. По мнению Transparency, идея легализации коррупции зиждется на двух предпосылках: те, кто дают взятки, не сообщают об этом властям, потому что боятся наказания. И что тех, кто брал взятки, реально наказывают, если об этом становится известно. Обе эти идеи ничем не доказаны.

В случае с Россией первая предпосылка на самом деле имеет место. В 2012 году ВЦИОМ спросил россиян, кому бы они сообщили, узнав о факте коррупции. Большинство опрошенных — 25% — заявили, что не стали бы рассказывать об этом никому и ни при каких условиях. А в 2006 году 17% респондентов назвали лучшим методом борьбы с коррупцией поощрение информаторов, в том числе и материальное. А вот вторая названная Transparency предпосылка действительно не выполняется: даже если о взятке становится известно, санкций может не последовать.

К слову, в Румынии некоторые взятки уже легализовали. Правда, идеалистическими мотивами местные власти вряд ли руководствовались. Правительство декриминализовало взятки, сумма которых меньше 200 000 леев (2,3 млн рублей). Раньше тюрьма грозила всем взяточникам, а с февраля 2017 — только тем, кто занимается коррупцией в крупных формах. Изменение законодательства спровоцировала бурю протестов, которые не утихают до сих пор. Кстати, в России 70% приговоров за взятки вынесены из-за сравнительно небольших сумм — до 10 000 рублей.

Налог на привилегии

Но что, если легализовать не взятки, а состояния, полученные не слишком законным путём? Для России этот вопрос более чем актуален: хотя со времён «залоговых аукционов», когда некоторые бизнесмены фактически даром получили в собственность от государства огромные предприятия (и некоторые из них превратились в процветающие бизнес-империи), прошло больше 20 лет, многие россияне до сих пор уверены, что полученные таким образом компании нужно отобрать, а их владельцев — разорить. Но что, если просто заставить их заплатить за нажитое таким способом богатство?

Такую идею реализовало правительство Великобритании. «Налог на доходы, принесенные ветром» (windfall tax) установило лейбористское правительство Тони Блэра в 1997 году, чтобы ограничить «излишнюю прибыль от приватизированных ресурсов». В предыдущие 18 лет правления консервативной партии ставку делали как раз на приватизацию активов, в частности, Британской газовой и телекоммуникационной компаний.

Формула расчета была такая: из средней прибыли за четыре года после приватизации вычли налоги. Результат умножили на девять. Затем посчитали разницу между этой суммой и рыночной капитализацией компании — и с этой разницы взяли 23%. Налог надо было заплатить в два транша, в 1997 и 1998 году. В России такая формула вряд ли бы сработала: в первые годы после приватизации большинства предприятий дышали на ладан, и ни о какой сверхприбыли речи не шло.

С конца 90-х в Великобритании такой налог не взимали ни разу, хотя совсем недавно лейбористы предложили вновь обложить им компании — на этот раз государственно-частные партнерства. Еще раньше, в 1981 году, правительство единоразово собрало £400 млн с банков, которые каким-то чудом удалось избежать последствий рецессии.

Ввести подобный сбор для разбогатевших на «залоговых аукционах» российских олигархов предлагал в 2012 году Владимир Путин. Правда, тогда это было сказано в ходе очередных выборов президента. Такой же пункт был и в предвыборной программе «Яблока» за 2005 год. Но дальше разговоров дело не пошло: никто из них не предложил даже чернового наброска финансовой модели.