Почему на военную стратегию России все еще влияют бомбежки Югославии
Ключевую роль в военном развитии России сыграла операция НАТО 20-летней давности. Операция в Сирии начиналась как ее ремейк
Российское начальство предпочло никак не реагировать на 20-ю годовщину начала натовских бомбардировок Югославии. Между тем именно эта операция оказала сильнейшее влияние на мировоззрение нынешних руководителей нашей страны. Она породила глубокий комплекс неполноценности, на борьбу с которым потребовалось около двух десятилетий.
Почему они не испугались
На самом деле сам факт начала этих бомбардировок означал серьезнейшее военно-политическое поражение России. Надо сказать, что не только для России, но и для всех ведущих мировых игроков в течение всех 90-х урегулирование в распадавшейся Югославии было еще и процессом самопознания. Все пытались понять свой вес и влияние после завершения Холодной войны. Все эти годы Москва металась от сотрудничества с Западом (вспомним хоть беспрецедентную совместную военную операцию России и НАТО в Боснии) до прямой поддержки Милошевича. Из-за экономической несостоятельности и необходимости выпрашивать кредиты Кремль прямо связывал свой международный авторитет с обладанием гигантским ядерным потенциалом. От безысходности появилась на свет так называемая теория расширенного сдерживания, которая сводилась к тому, что сам факт обладания огромным количеством ядерных боеприпасов (достаточного для многократного уничтожения планеты) автоматически наделяет Москву правом решающего голоса при решении международных проблем.
И вдруг выяснилось, что свежеизобретенную теорию можно выбросить на свалку: Запад и, прежде всего, США спокойно перешли все «красные линии», начерченные Кремлем. «Почему они нас не боятся?». Именно с этими словами, как рассказывают, Борис Ельцин начал заседание спешно созданного Совета Безопасности. Ответ был очевиден — российская власть, при всех оговорках, представлялась «контрпартнерам» нормальной, адекватной, то есть неспособной устроить ядерный Армагеддон ради спасения югославского лидера Милошевича, который устраивал одну гражданскую войну за другой, чтобы удержаться у власти.
И это был первый урок, который вынесли ельцинские преемники. Если хочешь использовать ядерный потенциал как политический инструмент, оппоненты должны всерьез верить, что ты можешь нажать кнопку. Именно поэтому Путин позволяет себе шутить про то, что россияне попадут в рай, а «другие» сгорят в аду.
Неравный бой
Сама операция стала шоком для российских генералов. Ведь одна из противоборствовавших армий полностью принадлежала индустриальному веку, а другая — веку информационному. И разница была не меньшей, чем между испанскими конкистадорами и армией инков. Вновь, как во время войны в Заливе в 1991-м, американские вооруженные силы использовали достижения в информационной сфере (потом это еще ярче проявилось во время операций в Афганистане и в Ираке). Речь шла о подлинной революции в военном деле. В основе военной стратегии столетиями лежал один принцип: для того чтобы сковать силы противника, лишить его возможности маневрировать, нужно поставить под свой контроль как можно больше территории, охваченной боевыми действиями. Однако теперь победа обеспечивалась не захватом территории, а получением максимального объема информации о поле боя.
Американцы создали гигантскую разноуровневую информационно-управляющую ударную систему, включавшую разведывательные спутники, спутники связи, самолеты-разведчики и беспилотники. В результате в первые часы бомбежек были подавлены средства югославской ПВО. НАТО сформировала группировку в 600 боевых самолетов, которые практически беспрепятственно (было сбито лишь два американских самолета) совершили почти десять тысяч боевых вылетов, планомерно уничтожая и части югославской армии, и важнейшие объекты инфраструктуры. Особенно впечатляющим для российских генералов было использование 200 крылатых ракет «Томагавк», летевших по непредсказуемому маршруту.
Средств противодействия не было тогда, и весьма сомнительно, что таковые есть теперь (вопреки рапортам Минобороны о том, что сирийские ПВО, которые лишь чуть современнее югославских, пачками сбивают «Томагавки»). Сегодня наши военные утверждают, что научились сбивать крылатые ракеты современными комплексами ПВО. 20 же лет назад в российском арсенале не оказалось других средств противодействия крылатым ракетам кроме зенитных орудий и крупнокалиберных пулеметов.
Однако общее мнение военных заключалось в том, что отразить массированную атаку с воздуха практически невозможно. Российские военные теоретики даже придумали для нее специальный термин — воздушно-космическая операция. Результат ее оказался шокирующим: Белград капитулировал и вывел войска с части своей территории еще до того, как первый натовский солдат вступил на югославскую землю.
В российском Генштабе начался экстренный поиск «асимметричных» мер противодействия воздушно-космической операции. Перво-наперво решили: если не можем победить в воздухе, нужно втянуть противника в наземные операции. «В Югославии войны не было, — заявил тогда журналистам один видный генштабист. — Война — это когда ущерб врагу наносится всеми доступными средствами. Почему не действовали диверсионные группы? Ведь натовские базы в Македонии почти что и не охранялись».
На прошедшей летом 1999 года в Министерстве обороны научно-практической конференции отечественное светило военной мысли Махмут Гареев (возглавлявший Академию военных наук) тоже осуждал югославов за пассивность: «Вспомните, как авиация нашего ВМФ в 1941-м, несмотря на огромные потери, ухитрялась наносить удары по Берлину. Необходимо везде и всюду навязывать контактные сухопутные сражения».
Однако было понятно, что речь шла о неосуществимом. И военно-политическое руководство, и югославская армия, и народ были деморализованы мощью и непрерывностью воздушных ударов. Забегая вперед, замечу, что российские генералы были не так уж неправы. Как только в ходе боевых действий в Афганистане и Ираке США с союзниками перешли от сокрушительных воздушных кампаний к наземным операциям, успех покинул их, они втянулись в многолетние противопартизанские войны без надежды на скорою победу. Однако в Югославии до партизанских действий не дошло.
Эскалация ради деэскалации
В конце концов российские военные создали концепцию «эскалация ради деэскалации». Опора в противостоянии высокотехнологическому противнику — опять-таки на ядерное оружие. В качестве «ответа» на воздушно-космическую кампанию противника предлагалось осуществить «демонстрационный» удар ядерными крылатыми ракетами авиационного базирования по пустынным или малонаселенным районам его территории. Предполагалось, что после такой демонстрации враг прекратит наступление, сядет за стол переговоров и быстро согласится на мир на российских условиях.
При этом открытым оставался вопрос о том, каким образом нашим стратегическим бомбардировщикам удастся выйти на рубеж атаки в условиях, когда противник имеет полное превосходство в воздухе. Неслучайно в ходе тут же организованных стратегических маневров «Запад-99» после полетов стратегических бомбардировщиков и имитации ударов по США, была запущена «тяжелая» стратегическая ракета SS-18, что должно было означать всеобщую ядерную войну.
Американские аналитики считают, что в России до сих пор актуальна концепция «эскалация ради деэскалации». Хотя последние публикации об этой концепции в российской открытой печати появлялись в начале 2000-х — «Ядерный обзор-2018» (Nuclear Posture Review), который является американской ядерной доктриной, утверждает, что Кремль и по сей день придерживается этой стратегии.
Первый урок PR
Вся сирийская операция российских Вооруженных сил представляла собой некую реинкарнацию американской стратегии двадцатилетней давности. Если верить официальным сообщениям, Россия разгромила террористов в ходе исключительно воздушной операции точно так же, как НАТО разгромила Югославию. Особенно показателен неподдельный восторг российских руководителей, вызванный тем, что российские корабли нанесли удары крылатыми ракетами «Калибр» (аналога «Томогавков»). Таким образом, для Кремля сегодня чрезвычайно важно, что российские Вооруженные силы достигли американского уровня двадцатилетней давности.
Наконец, именно тогда в 1999-м российские военные впервые осознали значение PR. Как раз в том году выяснилось, что эффектная, пусть и совершенно бессмысленная акция способна превратить поражение в победу, пусть только в глазах начальников. В результате дерзкой операции усиленная рота (теперь ее называют батальоном) российских десантников совершила марш-бросок из Боснии к главному аэропорту Косово — Слатине. И заняла его раньше натовцев. Очевидно, предполагалось, что потом будут переброшены силы, которые смогут занять все Косово.
Ничего из этого не получилось. Соседние страны, грезившие о вступлении в НАТО, просто запретили пролет российских военных самолетов над своей территорией. Силы Североатлантического альянса спокойно выдвинулись на указанные рубежи. Бросок к Слатине был авантюрой: у российских парашютистов, оказавшихся фактически в окружении, не было даже запаса воды. Ее, а также сигареты, им предоставил командующий силами НАТО британский генерал Майк Джексон. Именно благодаря выдержке этого человека дело не закончилось совсем плохо. Получив приказ Главнокомандующего силами НАТО в Европе американского генерала Уэсли Кларка «выбить русских», Джексон ответил, что не собирается начинать третью мировую войну из-за Косово. Однако в глазах российского президента и российской общественности получалось, что усиленная рота десантников восстановила престиж России.
Главный же вывод, который сделала российская власть из операции НАТО в Югославии: если у вас есть достаточно ресурсов, вы можете делать то, что считаете нужным. Без оглядки на мировое сообщество или международное право. Кто-то скажет, что это извращенное или, по крайней мере, неполное прочтение тех событий. Однако Москва сделала те выводы, которые соответствовали мировоззрению российских руководителей. И не случайно Владимир Путин, оправдывая присоединение Крыма, ссылается на признание независимости Косово как на прецедент.
