Генпрокурор Игорь Краснов предложил значительно расширить полномочия Следственного комитета. Он поддержал инициативу «проработать вопрос о наделении следователей полномочиями по неотложному аресту имущества коррупционеров, не только подлежащего конфискации, но и для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска, взыскания штрафа и иных имущественных взысканий». Глава надзорного ведомства считает необходимым «предусмотреть также возможность ареста имущества, которое хотя и не было получено в результате преступной деятельности, но отчуждено третьим лицам с целью его сокрытия и уклонения от возмещения ущерба».

Предложение Краснова готовы поддержать в Госдуме, сказал «Открытым медиа» член комитета Госдумы по противодействию коррупции, Анатолий Выборный. По его словам, в нижней палате разделяют позицию надзорного ведомства, что динамика возмещения причиненного вреда от коррупции нуждается в улучшении. За последние полтора года общий объем исков по коррупционным делам составил 35 млрд рублей и только треть от этой суммы — 9,4 млрд рублей — поступили в бюджет. Из 1,2 млрд рублей наложенных штрафов взыскать удалось около половины — 639 млн рублей, свидетельствуют данные Генпрокуратуры.

Эксперты предупреждают, что это приведёт к беспрецедентному расширению полномочий следственных органов. Действующий Уголовно-процессуальный кодекс позволяет накладывать арест на имущество обвиняемых и подозреваемых для обеспечения взысканий, а также на имущество третьих лиц, но только если оно получено в результате преступных действий или служило орудием преступления. Также в российском законодательстве существует институт изъятия в доход государства имущества госслужащих, если чиновник не может подтвердить факт приобретения его на законные доходы.

Такие иски — прерогатива прокуратуры, и именно по ним в последнее время широко распространилась практика изъятия имущества не только у самих чиновников, но и у их родственников, и даже просто знакомых. Так, в деле экс-полковника МВД Дмитрия Захарченко об обращении в доход государства имущество на почти полмиллиарда рублей было девять соответчиков, в их числе оказались не только его родственники, но и знакомые.

В иске Генпрокуратуры к экс-главе Серпуховского района Александру Шестуну на сумму в 10 млрд рублей фигурировали 35 ответчиков, среди которых были 13 физических и 20 юридических лиц, приобретавших недвижимость в этом районе. Доказательства причастности всех этих людей к коррупции были довольно условными, но Конституционный суд в прошлом году решил, что конфискация имущества у родственников и знакомых коррупционеров не противоречит основному закону страны.

Теперь такой порядок конфискации хотят распространить на уголовные дела, говорит адвокат Захарченко Валерия Туникова. Она напоминает, что арест имущества в рамках уголовного процесса — достаточно сложная процедура. Например, нужно доказывать соразмерность арестованного имущества масштабу преступления. Ещё больше ограничений в случае, если речь идёт об имуществе третьих лиц.

Перевод таких дел в плоскость гражданских споров позволяет резко снизить стандарты доказывания, поскольку в гражданских спорах бремя доказывания возлагается на обе стороны. То есть это уже не прокуратура должна будет доказывать, что имущество могло быть украдено. А ответчики — что они его приобрели законно. Именно такой приём, напоминает Туникова, был применён в деле Захарченко, чьё имущество арестовали в рамках уголовного дела по взятке обедами в ресторане, а потом по иску прокуратуры обратили в собственность государства.

Речь идёт о расширении возможностей ареста имущества третьих лиц по уголовным делам, согласен заместитель гендиректора «Transparency International — Р» Илья Шуманов. И это вполне логично, поскольку к моменту появления гражданского иска имущество коррупционера уже может быть на кого-то переоформлено и спрятано. Но по факту такое расширение полномочий само по себе становится коррупциогенным фактором.

Возможность наложить арест фактически на чьё угодно имущество и потом годами вести дело открывает огромный потенциал для злоупотреблений, предупреждает эксперт. По его мнению, возникающие у борцов с коррупцией проблемы связаны с тем, что в национальном законодательстве ущербно реализована конструкция, предусматривающая ответственность за незаконное обогащение — фактически она предусматривает сейчас только проверку со стороны прокуратуры. «Понятно, что это „куцый“ инструмент и его пытаются каким-то образом подтащить к уголовному процессу», — объясняет эксперт.