Можно ли на уличных протестах добиться допуска на выборы

Оппозиции предстоит определиться: звать ли на протесты ради участия в выборах с туманными перспективами или на редкие массовые акции за смену режима

14 июля несколько тысяч москвичей приняли участие в протестной акции, требуя регистрации оппозиционных кандидатов на предстоящих выборах Московской городской думы. Ей предшествовала довольно нервная и драматическая кампания по сбору подписей в поддержку этих кандидатов. Мирная протестная акция, проходившая без противодействия властей, обернулась жестким разгоном и задержаниями после того, как протестующие заявили о намерении сделать акцию бессрочной.

Встают два важных вопроса: можно ли добиться протестами допуска на выборы оппозиционных кандидатов и почему протестовать пришло относительно мало москвичей?

На самом деле это один вопрос — о роли местного самоуправления в сознании современных граждан России. Добиться протестами можно чего угодно, но для этого протесты должны быть достаточно массовыми и регулярными. А чтобы протест стал таковым, тема должна вызывать у населения энтузиазм.

Здесь и начинаются проблемы.

Сомнительный уровень власти

Региональная и муниципальная власть в России никогда не вызывала у россиян теплых чувств и даже большого интереса, и понятно почему: всем более-менее ясно, что на этом уровне никакие важные вопросы не решаются.

У политических активистов и политологов другое мнение по этому поводу, и рационально они правы: без сильного местного самоуправления демократия невозможна, и даже в нынешних условиях участие в работе представительных органов власти открывает новые перспективы для борьбы с властью и за власть. Но никакого положительного опыта у населения здесь нет, и это, как кажется, главная проблема.

Стараниями еще Юрия Лужкова в Москве фактически уничтожено муниципальное самоуправление: местные советы имеют минимальные полномочия и бюджеты, и даже если в них избираются оппозиционеры, власть может не замечать их без особого вреда для себя.

Московская же городская дума — это по статусу региональный парламент. Как и все другие подобные органы в России, по сути, это консультативный совет при мэре Москвы, который может только слушать его доклады и писать запросы в назначенные им органы, а те могут и не отвечать. Ну, и закрытый клуб для богатых и влиятельных людей, конечно же.

Легко заметить, что между множеством безвестных и бессильных муниципальных советов и Мосгордумой образовался вакуум представительства.

Логично и даже отдаленно напоминает европейскую практику: деление огромного мегаполиса на отдельные муниципалитеты. Но дьявол в деталях: при таком подходе москвичи должны бы были избирать депутатов в собрания десяти административных районов. И тогда бы структура местного самоуправления в Москве пришла в некоторую гармонию: горожане сначала избирают муниципальную власть на уровне районов, каждый из которых по размерам превосходит средний российский мегаполис, а кроме того — еще и региональный парламент, который представляет их на уровне Москвы как субъекта Федерации.

То же самое происходит и в Санкт-Петербурге: там параллельно существуют 18 административных районов и 111 муниципалитетов!

Описанная выше схема формирования власти изначально придумана для того, чтоб население было полностью исключено из влияния на политическую ситуацию в Москве и Санкт-Петербурге. Фактически единственные выборы, в которых люди видят хоть какой-то смысл, — это выборы главы региона. Выборы в региональный парламент уже не так интересны, а вся эта возня в бесчисленных муниципалитетах тем более оказывается вне зоны внимания большинства обывателей.

Надо сказать, что и по всей России ситуация примерно такая же: интерес вызывают или федеральные выборы или выборы главы региона. Региональные и муниципальные парламенты сплошь и рядом выбираются при невысокой явке — если только не совмещены с каким-то важным федеральным голосованием.

Выборы и протесты

Но есть и еще одно измерение проблемы. Дело в том, что сами по себе выборы изначально задуманы как альтернатива уличным акциям. Грубо говоря, гражданин в назначенный день для того и приходит голосовать, чтоб избрать представителя, который вместо него потом несколько лет профессионально протестует и демонстрирует это в специально созданных органах.

В условиях работающей представительной демократии гражданин может удобным для себя образом поучаствовать в кампании нравящегося ему кандидата и потом проголосовать за него, по итогам выборов порадовавшись на митинге победителей или погрустив у штаба проигравшей стороны.

В России все вывернуто наизнанку. Во-первых, проблемы начинаются там, где, казалось бы, для них вообще нет места — на уровне регистрации кандидатов.

Выборы сами по себе задуманы как фильтр, не дающий попасть во власть кому попало. Но решать, кто достоин, а кто нет, должны избиратели. То есть избиркомы должны регистрировать всех, кто изъявил желание участвовать в выборах, рассматривая весьма сомнительную процедуру сбора подписей лишь как доказательство серьезности намерения кандидата.

В России сбор подписей давно уже превращен в способ отсечения неугодных, а избирательные комиссии в ручном режиме решают, кто достоин участвовать в выборах, а кто нет, тем самым во многих случаях просто назначая победителей будущего голосования. То есть исход выборов решается не столько в день голосования, сколько задолго до него, в момент регистрации кандидата.

Что же получается? Сначала гражданин должен беспокоиться по поводу того, что нравящийся ему кандидат вообще будет зарегистрирован: как минимум — найти сборщика и оставить ему свою подпись, как максимум — самому стать таковым.

Потом, после всей этой унизительной возни с подписями, гражданину хорошо бы поучаствовать в протестах против нерегистрации кандидата. И все это — до начала самой выборной кампании, на которую как бы и должна прийтись основная борьба.

Добавим сюда желательность не просто сходить на участки в качестве избирателя, но еще и понаблюдать за подсчетом голосов, а также неизбежность участия в митингах по итогам выборов, чтобы понять, насколько российская практика противоречит идее выборов как способа без напряжения и усилия высказать свою позицию.

Что у нас получается в итоге? Мало того, что муниципальные и региональные органы власти в России намеренно превращены в безвластных лакеев исполнительной власти, так еще и процедура выборов извращена настолько, что требует от сторонников оппозиции постоянной вовлеченности, причем с возрастающим риском нарваться на какую-нибудь неприятность с властью.

Протестовать, требуя возможность сдать документы в избирком, протестовать, требуя не мешать собирать подписи, протестовать, требуя зарегистрировать кандидата, протестовать против его нерегистрации — и все это с перспективой в итоге эти выборы еще и проиграть?

Протестовать в таком режиме — удел политических активистов, которых в любом обществе не может быть много. И в этом смысле воскресная акция в Москве показала наличие в городе нескольких тысяч активистов, глубоко вовлеченных в ситуацию.

Рассчитывать, что протестные акции, связанные с местными выборами, окажутся действительно впечатляющими, едва ли стоит.

Уличный протест — это альтернатива выборам, и массовым он может быть только тогда, когда люди почувствуют, что прийти на митинг гораздо важнее и полезнее, чем ждать дня выборов, на которых все равно ничего не решается. Лидерам оппозиции надо для себя решить, какую стратегию они выбирают — бесконечно звать людей на протесты, связанные с туманными перспективами участия в очередных выборах, или звать их на более редкие, но массовые акции, направленные на смену режима в стране.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции