Какое влияние новые американские санкции окажут на российскую экономику?

Трамп входит во вкус разговоров с позиции силы. Хотя приняты не самые радикальные меры против России, давление на нее будет усиливаться

Солсберецкие санкции

1 августа президент США Дональд Трамп подписал указ о новых санкциях против России; их введение было запрограммировано с того времени, как 6 августа 2018 г. госсекретарь Майкл Помпео подтвердил, что действия российских агентов в Солсбери подпадают под американский Chemical and Biological Weapons Control and Warfare Elimination Act 1991 года. Вторая часть санкционного пакета должна была вступить в силу через 90 дней, то есть не позже ноября 2019 г., но Белый дом оттянул его введение почти на год, несмотря на постоянное давление Конгресса, и не стоит считать, что недавний указ Трампа оказался неожиданным или указывает на резкое изменение отношения Белого дома к Кремлю.

Рынки отреагировали на новый шаг Вашингтона предсказуемо негативно: курс доллара на межбанке в Москве вырос на 1,45 руб., или на 2,3%, российские индексы упали на 2,8−4,2%, хотя некоторые эксперты прогнозировали чуть ли не 10-процентное падение российской национальной валюты в случае вступления новых ограничений в силу.

Новые санкции предполагают, что США должны препятствовать предоставлению России любых займов и помощи по линии международных финансовых институтов, а также запрещают американским банкам принимать участие в размещении российским правительством долговых бумаг.

Я бы не сказал, что они сегодня могут заметно повлиять на российскую экономику. Прежде всего, следует заметить, что американский Минфин определил «российское правительство» довольно узко — как министерство финансов, Банк России, ФНБ и другие органы государственной власти (в Москве опасались, что в список попадут и контролируемые Кремлём госкомпании). Кроме того, американским финансовым институтам запрещено участвовать лишь в первичном размещении российских долгов, и в прямом кредитовании указанных структур; про покупку ими российских долговых обязательств на вторичном рынке ничего не сказано.

Таким образом, введённые ограничения означают, что Россия перестанет выходить на рынок долларовых заимствований (все они так или иначе предполагают участие банков США), но не более того. Ничего страшного в этом нет: по итогам прошлого года профицит федерального бюджета составил 2,75 трлн рублей, в первом полугодии этого — 1,56 трлн; совокупный долг российских компаний перед американскими финансовыми институтами снизился с $45 млрд в 2013 г. до менее чем $10 млрд сегодня.

Новые меры лишь подталкивают любимую Кремлём «дедолларизацию» (на рублёвые долговые бумаги ограничения не распространяются). Как бы предваряя санкции, российское министерство финансов провело в этом году размещение долларовых евробондов на $3 млрд, на которые сложился рекордный спрос; обращению этих бумаг на вторичном рынке ничто не угрожает. Всё это означает: серьёзного влияния на рынок российских ценных бумаг новые меры не окажут.

Выбор Трампа

Стоит также отметить, что у Трампа был выбор при введении санкций: из пяти предусмотренных законом мер он выбрал две вместо требовавшихся по закону трёх — причём далеко не самые радикальные. Вообще, отношение американского президента к санкциям выглядит довольно специфическим: он, судя по всему, считает их эффективным методом давления даже на те страны, с руководством которых он, казалось бы, поддерживает хорошие отношения. Мы все слышали о том, что «не осталось препятствий на пути восстановления отношений с Россией», что президент «уверен в успехе переговоров с Китаем» и Ким Чен Ын — «умный парень», но санкции против Северной Кореи остаются в силе, а против Китая и России только ужесточаются. Конечно, нам только ещё предстоит увидеть финал американо-китайской торговой войны и оценить дальнейшее развитие отношений между США и Российской Федерацией, однако мне кажется, что совершенно неверно трактовать их нынешнее состояние как попытку Трампа слиться в объятиях с Путиным, которым препятствует лишь позиция американских законодателей.

Скорее Трамп действительно преисполнен решимости упрочить позиции Соединённых Штатов в мире. Он искренне недоумевает, например, почему Германия, обеспеченная американскими гарантиями безопасности, так стремится достроить «Северный Поток-2» и «подарить» России миллиарды долларов; ему привычнее говорить с позиций силы — и чем дольше он находится в Белом доме, тем больше он входит во вкус этой своей привилегии. Поэтому я бы рискнул предположить, что в перспективе — если, конечно, Россия не скорректирует свой внешнеполитический курс — Москву ждёт ещё много сюрпризов: ведь по-прежнему не снято с повестки дня рассмотрение самого жёсткого санкционного пакета, т.н. DASKAA, внесённого в Конгресс как раз год назад, да и дополнительные «энергетические» ограничительные меры также вполне вероятны.

Сегодня вполне можно согласиться с российским министром финансов Антоном Силуановым, заявившим, что новая волна санкций не нанесёт удара по российской экономике, однако всё происходящее не нужно рассматривать как одиночную меру. Давление на российскую экономику, похоже, будет и далее расти, и пока нет никаких признаков того, что в этом процессе может наступить перелом. По крайней мере, звонок Трампа Путину с предложением помощи в тушении пожаров в Сибири общего тренда не меняет.