Что означает уход политики из первой деловой газеты России
Крупные СМИ в авторитарной стране не имеют шансов избежать давления. Одни подстраиваются, другие исчезают
Отважные 13
В минувший понедельник стало известно, что издание «Коммерсантъ» покидает вся его «политическая вертикаль», начиная с Глеба Черкасова, курирующего блок в статусе заместителя главного редактора. Всего — тринадцать человек, двое из которых стали первопричиной столь громкого демарша. Спецкор издания Иван Сафронов и замредактора отдела Максим Иванов сообщили на своих страницах в Facebook, что вынуждены уйти из газеты из-за публикации от 17 апреля, в которой рассказывалось о скорой отставке спикера Совфеда Валентины Матвиенко.
Заместитель главного редактора Рената Ямбаева прямо пишет, что «решение об увольнении принято акционером ИД Усмановым Алишером Бурхановичем, проведено его представителем Иваном Стрешинским и реализовано гендиректором/шеф-редактором ИД „Коммерсантъ“ Владимиром Желонкиным». Последний этого не отрицает, но специально подчеркивает, что с журналистами пришлось расстаться из-за нарушения ими «стандартов ИД». Каких именно, не уточняется.
Решение «расстаться» с журналистами по «политическим мотивам» в издании, которое контролируется владельцем, в высшей степени лояльным нынешней власти, вряд ли может сегодня кого-то удивить. Понятно, что Усманов, взвалив однажды (уже более десяти лет назад) на свои плечи обязанность присматривать за важной газетой федерального значения, брал на себя именно эти корпоративные функции — не допускать публикаций «сомнительных» материалов. То есть таких, которые противоречат интересам провластной элиты в самом широком понимании этого термина.
Совсем недавно, буквально пару месяцев назад, из «Коммерсанта» была уволена корреспондент издания в Санкт-Петербурге Мария Карпенко за, как она сама уверяет, «критику и.о. губернатора Беглова» в своем Telegram-канале. Другими словами, жесткое цензурирование контента с последующими административными решениями — практика для нынешнего «Коммерсанта» в частности и для подконтрольной Кремлю прессы в целом, вполне обыденная, тривиальная. А вот демарш журналистского коллектива — это что-то давным-давно позабытое, из форматов ушедшей эпохи. Казалось, что уже и коллективов-то таких не осталось…
Взятие под контроль медийного пространства — эта та задача, которая была сформулирована еще на заре путинского правления. И осуществляться она начала тогда же. Причем атаке в самые первые годы нового царствования подверглись не только телеканалы, как наиболее важные генераторы общественного мнения и общественных настроений. Печатные СМИ тоже не избежали этой участи. Достаточно вспомнить о судьбе журнала «Итоги» и газеты «Сегодня». Входившие в холдинг Владимира Гусинского «Медиа-Мост», они, наряду с телеканалом НТВ, были фактически уничтожены, а их профессиональные коллективы разогнаны. То было время шумных медийных скандалов и громких журналистских протестов и демаршей.
Но тем событиям скоро двадцать лет. Уже гораздо позже, в 2014 году, была уволена со своего поста главный редактор Lenta.ru Галина Тимченко, вслед за которой в свободное плавание ушла фактически вся редакция. Но и с тех пор минуло пять лет, и казалось, что российское медийное поле уже выполото до последнего живого колоска. И вдруг в минувший понедельник ко всеобщему изумлению выяснилось, что в российском журналистском сообществе еще сохранились профессиональные ячейки, способные на акт солидарности с коллегами, репрессированными по незаконным политическим основаниям.
В чем драматизм момента
«Коммерсантъ», конечно, общенациональный бренд. Можно смело и безо всякого пафоса утверждать, что это издание — одно из немногих, которые заложили основы новой свободной прессы в посткоммунистической России. Оно формировало подходы, принципы и стандарты профессии, до того совершенно неведомой. На рубеже 80−90-х годов прошлого века (а первый номер «Коммерсанта» вышел в свет в самом конце 1989 года) мало кто в России понимал, что такое независимое средство массовой информации, не обремененное никакими идеологическими установками и политическими ограничениями. Изначально позиционировавшийся как сугубо деловое издание, «Коммерсантъ» довольно быстро вышел за рамки газеты для зарождающегося бизнеса, сохранив при этом фирменную отстраненность и беспристрастность в оценках.
Собственно говоря, и в той самой статье, из-за которой случился вышеописанный скандал, авторы не позволили себе никаких, что называется, «оценочных суждений». Они лишь изложили читателям важную политическую новость. И, кстати говоря, рейтинг цитируемости материала о возможной отставке Валентины Матвиенко, согласно данным «Медиалогии», — второй по всему издательскому дому с начала года. То есть, по-хорошему, акционер должен был премировать авторов, а не увольнять их (премии сперва и были выписаны). Но это в том случае, если мы опираемся на реальные стандарты профессии, а не на те, на которые нынче ориентируются отечественные медийные магнаты.
Конечно, вчерашнее событие вряд ли можно назвать «разгромом независимой прессы». И разгром случился уже, прямо скажем, не вчера, и нынешний «Коммерсантъ», как мы видим, далеко не независим. Так в чем же драматизм нынешней ситуации? В чем ее значение, помимо демонстрации некоей профессиональной группой своих человеческих качеств и моральных принципов?
Бытует такое мнение, что СМИ в том виде, в каком они существуют сегодня, отмирают. И дело, дескать, не только в том, что печатные СМИ очевидным образом уступают место сетевым, а в самом традиционном формате больших редакционных коллективов как производителей и поставщиков информации. Политик Дмитрий Гудков пишет в связи с событиями в «Коммерсанте»: «Для нас — читателей (и ньюсмейкеров) — ничего не изменится. Мы как видели соцсети конкретных авторов — так и будем. Помните, как уволили из того же „Коммерсанта“ Марию Карпенко, автора телеграм-канала „Ротонда“? Канал продолжает существовать лучше прежнего, а вот „Коммерсант“ — куда хуже».
Мне представляется, что Дмитрий Геннадиевич ошибается. Разумеется, соцсети создали новую медийную реальность. Но даже в этой новой реальности самые талантливые одиночки далеко не всегда могут конкурировать с нормальным профессиональным коллективом. Например, никакой самый талантливый колумнист-острослов не расскажет вам о скорой смене председателя Совета Федерации. Откуда бы ему про это узнать? Для того чтобы нащупать эту новость, выяснить детали и подробности, перепроверить у разных источников, нужна редакционная инфраструктура и профессиональная подготовка.
Сегодня одним редакционным коллективом стало меньше. «Коммерсантъ» «неопределенно долгое время не сможет информировать о российской политике», говорится в обращении коллектива издания к читателям, опубликованном в блоге корреспондента отдела общества Александра Черных.
Есть ли жизнь после смерти
Следует ли из истории с кажется уже окончательной главой в летописи об уничтожении российской прессы (я намеренно тут не употребляю определение «свободной», поскольку пресса только такой и бывает, все остальное — симулякры), что в режимах, подобных нынешнему российскому, этой профессии просто нет места? Что большая профессиональная журналистика в сегодняшней России обречена полностью переродиться в пропаганду, ограничиться функцией информационного обеспечения режима?
Сложный вопрос. Кажется, что да… СМИ, работающие внутри страны, не могут избежать административного давления. Они либо подстраиваются, либо исчезают.
Только радикальное изменение политического климата в России позволит журналистской профессии возродиться и вновь стать важнейшим общественным институтом, без которого невозможно никакое движение вперед. Без свободной прессы умирает любая страна, любое общество. Просто иногда это бывает не сразу заметно.
Но в то же время мы отчетливо осознаем, что новые технологии рождают новые возможности, с помощью которых ответственные и добросовестные профессионалы даже сегодня могут и будут дальше пытаться выполнять свой долг.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции
