Фото: Dmitri Lovetsky / AP / TASS
29 сентября при плохой походе на проспекте Сахарова прошел довольно массовый митинг против политических репрессий. Впервые за долгое время даже полиция озвучила число участников, близкое к тому, которое называли организаторы и «белый счетчик» — более 20 000 человек. Много это или мало — зависит от того, какой ответ хочет получить вопрошающий. Тем, кто все еще ждет выхода на улицы пресловутого миллиона, как и тем, кто давно уже для себя решил, что любые митинги бесполезны, эта цифра покажется еще одним аргументом в свою пользу. Тем же, кто чувствует, как меняется настроение людей в России, очередной митинг на Сахарова должен показаться новой вехой в развитии гражданского общества.
В каком-то смысле митинг на Сахарова — это митинг победителей. В самый разгар насилия на московских улицах никто и подумать не мог, что после выборов задержанных за «массовые беспорядки» будут отпускать (пусть пока и не всех), а радикальной оппозиции будут вынуждены предоставлять возможность собирать массовые митинги, и полиция даже не будет пытаться мешать им, как делала еще недавно.
Сейчас смешно вспоминать все те пугалки, которые распространялись тогда в соцсетях — после выборов-де власть всем отомстит, закрутит гайки, всех посадит и так далее. Несмотря на то, что хорошего в нашей политической жизни по-прежнему немного, плохого больше не стало, а в некотором смысле стало меньше. Как минимум исчез страх перед властью и ее охранителями, что само по себе выбило у них козыри: на самом деле никто и не собирался устраивать массовые репрессии, но явно была большая надежда напугать общество их возможностью и остановить протестную волну. И вот этого как раз не получилось.
Важный вывод из всего происходящего и произошедшего очевиден: массовая кампания сопротивления насилию силовиков и беспределу власти работает, она — эффективна.
Нравится это кому-то или нет, но уличная активность приносит результаты, как и массовое обсуждение ситуации в социальных сетях, петиции и пересылаемые друг другу видеоролики. Все это создает столь мощное давление на власть, что она готова отступать и уступать.
Именно в этом смысле митинг на Сахарова — митинг победителей. Недели террора на улицах Москвы закончились ничем, а угроза массовых репрессий обернулась точечными расправами, некоторые из которых уже удалось остановить, да и по поводу остальных можно ждать хороших новостей.
Сейчас уже можно утверждать, что перелом случился в ходе борьбы вокруг дела Ивана Голунова. Предыдущий случай, когда массовые протесты заставили власть отказаться от уже вынесенного приговора, имел место в 2013 году, когда Алексея Навального отпустили из заключения и позволили участвовать в выборах московского мэра. Впрочем, тогда все-таки была совсем другая ситуация, и сам Собянин считал важным для себя сделать выборы конкурентными.
В случае с Голуновым дело удалось довольно быстро развалить и прекратить только потому, что сразу начались уличные и довольно массовые протесты, которые вышли за пределы журналистского сообщества.
Удивительно то, что буквально сразу после развала дела Голунова власть попыталась по тому же самому сценарию организовать множество дел с аналогичной доказательной базой, точнее — с ее отсутствием.
Объяснить такую нечувствительность правящей группировки к ситуации можно только тем, что никакой власти как единого и рационально действующего субъекта нет, а есть множество разнообразных структур, каждая из которых преследует свои цели и задачи, а политические последствия предпринятых действий интересуют совсем не тех, кто организует насилие на улицах и репрессии. Все это заставляет задуматься о том, насколько действующий режим силен и каков его реальный запас прочности в условиях постоянной турбулентности.
Но в любом случае, сам по себе митинг на проспекте Сахарова и предшествующие ему пикеты у администрации президента — это вершина айсберга. Реальные подвижки происходят в глубине российского общества, во всяком случае, активной его части, где сформировалось яростное неприятие насилия со стороны власти.
Именно давление со стороны общества, явно не одобряющего вседозволенность силовиков, заставляет власть отступать с тех радикальных позиций, на которые она, казалось, встала в летние месяцы.
Как заметил в своем выступлении на проспекте Сахарова Алексей Навальный, единственная причина, по которой власть готова разжимать свои челюсти и выпускать уже попавших туда людей, — это боязнь дальнейшего падения рейтинга президента, который так или иначе несет ответственность за все происходящее в стране, о чем всем громогласно возвещали не так давно, весной 2018 года.
Власть явно отстает от общества и не успевает зафиксировать перемены в сознании людей. В 2014 году «вежливые люди» и милитаристская бравада приносили безусловный рост рейтинга, а в 2019 году невежливые силовики и попытки пропаганды еще и заставить общество говорить им «спасибо» приводят к обратному — во всяком случае, такой вывод можно сделать из происходящего. Такая перемена настроения застала власть врасплох и вынуждает ее судорожно принимать меры для исправления того, что сама она хотела бы представить как перегибы на местах.
Проблема в том, что никакие это не перегибы, а явные признаки деградации всей правоохранительной системы — от полиции до судов. В итоге возникает тупиковая ситуация: и надо бы что-то исправить и улучшить, и менять ничего нельзя, потому что сами силовики явно намекают политическому начальству, что если начать ограничивать их произвол, то первое, что они перестанут делать — так это сохранять лояльность существующему режиму.
Половинчатые меры как в применении насилия, так и в компромиссах сами по себе весьма опасны для власти. С одной стороны, ядро путинского электората все последние годы откровенно натравливалось на критиков президента и благодаря этому оно буквально требует крови и искренне не понимает, почему Навальный, Соболь и Яшин не только на свободе и живы, но еще и митингуют в Москве.
С другой стороны, ядро это не столь велико, чтобы совершенно игнорировать все остальное общество, значительная часть которого никакой крови и никакого насилия не хочет и не одобряет. Чтобы показать обывателям, что власть на самом деле добрая и справедливая, ей и приходится отступать и отпускать, но убеждает ли это кого-либо?
Обыватель и без оппозиции прекрасно знает, во что превратились суды и чем занимается полиция и прочие господа в погонах. Оппозиционно же настроенная часть общества совершенно справедливо воспринимает отдельные случаи отступления власти как свою победу и еще больше начинает акцентировать внимание на тех темах, которые существующему режиму максимально неприятны или неудобны — на деле ФБК, деле «Нового величия» и целой веренице аналогичных историй.
В итоге получается интересная конфигурация: ядерный путинский электорат и часть силовиков чувствуют себя преданными, потому что обещанное им повторение сталинских репрессий не состоялось и не планируется, а все остальное общество испытывает переходящее в неприязнь недоумение от того, что уже натворили силовики, пытаясь запугать недовольных.
Вытесненная из системной политики радикальная оппозиция нашла рычаг давления на власть и активно его использует, явно пользуясь поддержкой все расширяющейся части общества. Протест перестает быть уделом никому не интересных маргиналов, обретая новые лица и выходя на новые аудитории. Протест становится фактором, который очевидным образом влияет на власть, и это создает все условия для его расширения, в том числе и через радикализацию множества локальных конфликтов.
Власть же все больше озабочена неизбежной трансформацией самой себя в недалеком будущем и потому пытается решить две противоположные задачи: сохранить свой ядерный электорат и не потерять авторитет в глазах умеренной части общества, чтобы решить свои проблемы в условиях хоть какой-то политической стабильности.
Надеяться, что пресловутый «трансферт власти», что бы под ним ни подразумевалось, удастся провести по заранее намеченному плану и без участия всего общества, включая радикальную оппозицию, точно не стоит. Теперь уже совершенно очевидно, что впереди нас ждет не затухание протестной и вообще политической активности в стране, а новый виток её обострения.
Мнение автора может не совпадать с мнением редакции