Экс-полковник КГБ, заочно осужденный в Литве на 12 лет за события 30-летней давности, опротестовал приговор

Полковник КГБ в отставке и бывший командир группы «Альфа», 69-летний Михаил Головатов уже много лет не выезжает из России. С 2011 года Литва обвиняет его и других бывших советских военнослужащих в гибели 14 человек во время митингов за независимость республики.

В марте 1990 года Верховный совет Литвы объявил о выходе республики из Советского Союза, но Москва независимость республики не признала. В январе 1991 года Головатов по приказу командования руководил штурмом телецентра и телебашни, захваченных сторонниками независимости. Во время штурма погиб офицер КГБ и 13 мирных жителей. Литва считает погибших граждан героями — ежегодно в стране 13 января отмечается День защитников свободы — и стремится наказать обвиняемых в их смерти советских военных. Большинство стран Запада признали независимость Литвы после путча в Москве в августе 1991 года — спустя 8 месяцев после событий в Вильнюсе.

Вильнюсский окружной суд 27 марта 2019 года заочно приговорил Головатова и экс-министра обороны СССР Дмитрия Язова к 12 и к 10 годам соответственно за военные преступления и преступления против человечности.

Сам Головатов, возглавляющий сейчас группу частных охранных предприятий «Альфа», все обвинения Литвы отрицает. В интервью «Открытым медиа» он объясняет, почему его юристы опротестовали приговор литовского суда, и излагает свою версию событий 1991 года.

— Как вы восприняли приговор по событиям почти 30-летней давности?

— Давайте начнем с самого начала — эти события произошли 28 лет назад и за них еще в 1998 году были осуждены лидеры коммунистической партии Литвы — Миколас Бурокявичюс и Юозас Ермалавичюс. Тогда их осудили за попытку государственного переворота. Но как можно говорить о государственном перевороте, если в 1991 году Литовская ССР входила в состав Советского союза?

Ну, а нас судили уже не за госпереворот, а за военные преступления и преступления против человечности. Для этого они [правительство и президент Литвы — ред.] специально внесли в Уголовный кодекс эти статьи, чтобы к этим событиям нельзя было применить сроки давности. И 14 июля 2011 года меня арестовали в аэропорту Вены.

— Вы не знали, что находитесь в розыске, когда прилетели в Вену? До этого выезжали заграницу?

— С 1992-го года, после увольнения из системы КГБ, я занялся бизнесом. Был избран президентом «Федерации лыжных гонок города Москвы», ездил на соревнования и олимпиады, отдыхал и лечился заграницей. У меня был дом в Финляндии. Стал членом совета директоров двух крупных компаний — британской и американской.

14 июля 2011 года я прилетел в Австрию на плановые сборы лыжников, двоеборцев и биатлонистов как президент федерации лыжных гонок Москвы и вице-президент федерации лыжных гонок России. Меня остановили в аэропорту Вены — Швехат. Сотрудники пограничной службы поинтересовались, где я получал визу. Я ответил, что в Москве, виза моя многократная, и вообще выезды мои за границу плановые и регулярные. Меня проводили в полицейский участок, где показали ордер на арест, который выдала литовская сторона по моему участию в вильнюсских событиях 1991 года.

Однако австрийский суд быстро рассмотрел мой вопрос, разобрался в ситуации и принял решение — требования Литвы не аргументированы и политизированы. Я вернулся в Россию.

— Давайте вернемся к сути обвинений, к 1991 году. Что тогда произошло в Вильнюсе? Когда вы туда приехали?

— С начала января в Вильнюсе проходили манифестации, которые были связаны не с вопросами отделения Литвы от Советского Союза, а с ухудшением положения граждан республики. Цены на продукты, бензин, товары росли, а заработная плата не поднималась. Прибалтика в составе СССР всегда была на привилегированном положении, рост цен для граждан стал потрясением. Профсоюзы немедленно организовали акции протеста.

Я приехал туда 7 января. Мы [группа «Альфа» — ред.] были направлены по приказу Верховного Главнокомандующего и руководства КГБ СССР для рекогносцировки, разведки и оценки событий, происходящих в Вильнюсе. В случае осложнения оперативной обстановки нам была поставлена задача обеспечить безопасное функционирование телецентра и телебашни.

У нас тогда даже не было никаких сомнений, что Литва — это часть Союза ССР. То, что Литва является самостоятельным, суверенным государством и в стране, как утверждали местные власти, был проведен всенародный референдум по выходу из состава СССР — это ложь! [Литва ведет отсчет независимости с непризнанного Советским союзом решения Верховного совета республики от 11 марта 1990 года — ред.] Все литовские граждане и организации на тот момент состояли на бюджете Советского Союза, жили по советским паспортам, получали советскую зарплату.

В то время в Литве начало стремительно набирать популярность националистическое движение «Саюдис» [политическое движение, организовавшее и возглавившее процесс выхода Литвы из состава СССР — ред.]. Именно эта организация стояла за выражением недовольства и протестами населения. Лидером движения стал Витаутас Ландсбергис — председатель Верховного совета Литовской ССР.

За месяц до январских событий на Вильнюсском радио и телевидении были прекращены трансляции передач на русском языке. Руководство Гостелерадио Литвы по приказу Верховного Совета республики заменило всех дикторов. Вещание велось только на литовском языке.

— Как на это отреагировали в Москве?

— В связи со сложившейся политической ситуацией и стремительно развивающимися событиями экстремистского толка руководство поставило нам задачу освободить здания телецентра и телебашни от «саюдистов» и их приспешников, восстановить центральное телерадиовещание на русском языке. Задача была поставлена, уже когда мы туда [в Вильнюс] прибыли. И была выполнена.

— Что происходило на улицах Вильнюса? Как протесты переросли в беспорядки?

— Верховный совет призвал жителей Вильнюса выходить на улицы в центре города, чтобы не пропустить военнослужащих к государственным объектам. Таким образом был организован так называемый «живой щит». По всему городу ездили агитационные машины с громкоговорителями, на подъездах жилых домов расклеивались объявления, в которых в приказном порядке указывали, кому из каких квартир идти к телецентру или телебашне.

— Сколько человек удалось собрать «Саюдису»?

— У телецентра собралось 5−6 тысяч человек, примерно столько же — у телебашни. В городе комендант Вильнюсского гарнизона ввел комендантский час с 24.00 до 6.00. Но руководство и активисты «Саюдиса» призывали к неподчинению властям, говорили жителям, что у военнослужащих нет оружия и патронов, а значит, на улицах безопасно.

— А оружия у военных действительно не было?

— Военнослужащий по своему предназначению и сути не может быть без оружия. Мы были вооружены автоматическим оружием, каждый офицер был экипирован рожками с боевыми и холостыми патронами. В группе «А» были только офицеры. При этом руководство приказало нам не применять боевые патроны.

В местах массового скопления людей применение боевого оружия категорически запрещено, так как это может привести к непредсказуемым жертвам среди гражданского населения. За нарушение против военнослужащих может быть возбуждено уголовное дело. У нашего подразделения к тому времени уже был накоплен солидный боевой опыт. Мы освобождали заложников в посольствах, на транспорте, в торговых центрах и работали в местах большого скопления людей во время событий на Северном Кавказе, Закавказье и Средней Азии. И сами никогда не применяли оружие… Но жертвы, к сожалению, все равно были.

— Какими силами вы располагали: кто шел на штурм?

— Кроме группы «А», состоявшей из несколько десятков человек, в операции принимала участие Вильнюсская мотострелковая дивизия (10−15 тысяч военнослужащих), которая дислоцировалась в Вильнюсе в Северном городке. В помощь нам был переброшен Псковский парашютно-десантный полк (порядка 3 тысяч человек) и из Краснознаменска переброшены военнослужащие внутренних войск (конвойное подразделение) — около 3 тысяч человек. Они должны были взять под охрану освобожденные нами объекты.

— Что произошло у телебашни?

— Сначала 12 января было заседание штаба в Северном городке [месте дислокации советских военных подразделений — ред.], на котором докладывал заместитель министра обороны генерал-полковник Ачалов В. А [Владислав Алексеевич, скончался в 2011 году — ред.]. Он сообщил нам, что Язов [в то время — министр обороны СССР — ред.] имел разговор с первым лицом — [президентом СССР] Горбачевым Михаилом Сергеевичем. По словам Ачалова, министр обороны сообщил, что согласие первого лица на проведение операции получено и нам следует выдвигаться к объектам с целью их освобождения, зачистки и взятия под охрану.

Группе «А» было определено два объекта — телецентр и телебашня.

[ Группа, А разделилась, часть отправились на телебашню, часть - к телецентру. Головатов участвовал в операции у телебашни — ред.].

Когда мы приехали, у телебашни было уже порядка 5−6 тысяч человек гражданского населения. Сначала к толпе подошли два танка Т-72 и в порядке устрашения произвели по три холостых выстрела из орудий вверх. Но людская масса не дрогнула, не рассеялась, как стояла, так и стоит. Танки отошли. Забегая вперед, довожу до вашего сведения, что именно за эти три холостых выстрела в 2014 году правоохранительные органы Литвы незаконно арестовали полковника запаса Юрия Меля, который в 1991 году был лейтенантом и командовал танками. Сейчас его приговорили к 7 годам тюрьмы.

Через некоторое время на помощь нам подошли четыре БМД (боевые машины десанта) — создать коридор для прохода нашей группы к объекту. Но их попытка пройти через массу людей тоже не удалась. Толпа, которую активисты «Саюдиса» убеждали не бояться и оказывать сопротивление военным, была спокойна и неприступна.

Наше подразделение — 32 офицера — находилось не на броне БМД, не на танках, а в обычном грузовике ЗИЛ-131, крытом брезентом. Мы выждали момент и под прикрытием боевых машин зашли в тыл с заднего крыла телебашни. Затем обеспечили себе коридор посредством применения светозвуковых гранат. Такие гранаты используются для разгона демонстраций и никому повреждений либо увечий принести не могли.

Нашей основной задачей было не дать экстремистам выключить электричество на ретрансляторах. Если бы им удалось потушить контур, мы не смогли бы сами его запустить. Даже специалистам и техникам для его настройки понадобилось бы несколько месяцев. Поэтому я отправил одну группу охранять тот самый контур, расположенный на 31 этаже здания.

Оставшиеся задержали и разоружили «саюдистов». Их было тоже около тридцати человек. Они были на первом этаже, втором, шестом… Оружия они не применили, но им удалось активировать систему пожаротушения. Все очень быстро заполнил инертный газ - неон. Мы были в касках, бронежилетах, с противогазами. А они - нет. И когда пошел газ, они стали убегать. Но мы никого не стали удерживать. Нам пришлось обеспечить охрану объекта до утра. Снаружи, на улице, все еще стояла толпа.

— Как получилось, что погибли люди на улице?

— Примерно в 4 часа утра появилась информация, что на втором объекте, в телецентре, пострадал один наш сотрудник: он шел предпоследним в группе и был ранен в спину при заходе в здание, но только на втором этаже почувствовал себя плохо. Он скончался от потери крови из-за того, что протестующие не пропустили к зданию скорую помощь. Кто стрелял, мы не знаем. Пулевое ранение было из автомата АК-74, калибра 5,45 мм, такими был вооружен вильнюсский ОМОН. Никто в существовавшей на тот момент неразберихе не проводил никакой экспертизы.

В 4 утра снаружи у телебашни началась беспорядочная стрельба. Из окон телебашни мы наблюдали, как на землю падают гражданские. Стреляли с соседних зданий: с крыш, балконов и окон — мы замечали вспышки. Когда рассвело, увидели, что на улице лежат раненые и погибшие. Позже «Саюдис» опубликовал список — в нем 14 человек.

По характеру ранений и пуль, извлеченных из жертв, специалисты сделали вывод, что в пострадавших стреляли из различных видов оружия — от винтовки Мосина времен Первой мировой войны до малокалиберного, спортивного и охотничьего оружия. Такого вида вооружения в нашем арсенале никогда не имелось.

Сразу же после событий Верховный совет и Ландсбергис стали доводить до населения количество жертв и утверждать, что они погибли от «советских оккупантов». И сейчас мы вынуждены выслушивать грубо сфальсифицированную чушь о том, что в жертвах гражданского населения виновны советские военнослужащие.

Мы провели собственное расследование, в которое вошли показания военных — солдат и офицеров. Они подтвердили, что у солдат не было патронов, а у офицеров были холостые, и команды применять оружие никто не давал.

В 1992 году генеральный прокурор СССР Николай Трубин передал 37 томов этого расследования литовским властям. Но в итоге именно его положили в основу всех наших уголовных дел.

— А что стало с теле- и радиовещанием?

— Восстановили. На русском и литовском языках стали выходить в эфир программы центрального телевидения. Это все продолжалось до августа 1991 года, пока в стране не произошло событие под названием ГКЧП. Вот тогда Ландсбергис и воспользовался тем, что центральным властям было не до Литвы, и реализовал свои планы по выводу республики из состава СССР.

— Вы убеждены, что Горбачев лично отдал приказ на штурм, но сейчас он категорически это опровергает. С чем, по-вашему, это связано?

— По хронологии, сначала были массовые беспорядки в Баку. Туда в целях наведения конституционного порядка пришлось вводить советские войска. Имели место массовые беспорядки в Тбилиси, где были погибшие. Тогда Горбачев признавал, что он знал об этих операциях и сам давал команду на действия военных.

Сразу после того, как в Вильнюсе произошли все описанные события, был приказ отравить на двух самолетах, на которых мы прилетели, в Москву лидеров Литовской республики для встречи с Горбачевым. Порядка двадцати человек — партийных и научных работников.

Они вылетели из Вильнюса во Внуково. Утром Горбачев, противореча себе, заявил, что он ничего не знал и встречаться с лидерами Литовской ССР не собирается. Отправил вместо себя на встречу Рафика Нишанова [в то время — председателя Совета Национальностей Верховного совета СССР ]. Конечно, литовские лидеры отказались с ним встречаться. Они даже отказались выйти из самолета.

— Вы знаете, почему Горбачев изменил решение?

— Я знаю, что Горбачев должен был ввести в Литовской республике президентское правление. Но он отказался от своих решений и намерений. Если бы он ввел президентское правление, то ни о каком бы отделении или выходе Литвы из состава СССР речи бы и не шло. Они бы получили преференции.

Тем временем 14 января в Таллин улетел Борис Ельцин, который на тот момент стал первым Президентом РСФСР. Там он встретился с лидерами Литвы, Латвии и Эстонии. Ельцин убеждал их, что Россия ратует за то, чтобы они (Литва, Латвия и Эстония) вышли из состава Советского Союза. Это была его личная инициатива. Никто его не уполномочивал это делать. Он взял на себя такую инициативу, которая сейчас была бы наказуема.

— Отразилось ли на вас уголовное дело о событиях «13 января»?

— С 2011 года, как меня задержали, перестал выезжать за границу. Теперь я не могу ездить на соревнования, сборы, лечение в Карловы Вары, не могу даже поехать к себе домой в Финляндию.

Полковника Меля ведь так и арестовали, когда он приехал в Вильнюс за лекарствами в 2014 году [Мель не смог достать в Калининграде, где жил, необходимые лекарства от диабета и попытался купить их в Литве — ред.]. И на сегодняшний день он провел уже 5 лет в одиночной камере.

— Будете ли вы добиваться отмены этого приговора? Жаловаться в Европейский суд по правам человека?

— Мы подали апелляционную жалобу, до Европейского суда у нас еще две инстанции. Но конечно, какие это военные преступления. Мы выполняли приказ.

— Если бы Горбачев сейчас признал, что отдал тот приказ о штурме, можно ли говорить, что этого бы уголовного дела не было?

— Конечно. Если бы он сказал, что отдал приказ, как в Тбилиси, Баку и Армении. Но он солгал и продолжает это делать до сих пор.