Фото: Михаил Жарков / Wikimedia Commons
9 ноября 2019 года 63-летний историк, доцент СПбГУ Олег Соколов упал в Мойку, пытаясь выбросить в реку рюкзак, в котором лежали отрезанные женские руки. 10 ноября Соколов признался в убийстве 24-летней аспирантки Анастасии Ещенко, с которой жил несколько лет. Доцент застрелил девушку из обреза малокалиберной винтовки. По данным 47news, Соколов собирался избавиться от трупа, а потом застрелиться в Петропавловской крепости, переодевшись в мундир Наполеона. После падения в Мойку историка госпитализировали с переохлаждением, теперь он арестован по решению суда и находится в СИЗО.
Петиция с требованием отстранить и привлечь к ответственности руководство университета, которую активисты опубликовали на портале Change.org 10 ноября, за двое суток собрала более 60 тысяч подписей. Авторы петиции отмечают, что на Олега Соколова студенты жаловались и раньше, но никаких последствий жалобы не имели, а в самом университете отрицают, что они вообще поступали. Многим студентам поведение Соколова казалось странным. «Мог оседлать стул на паре, изображая Наполеона, или притаскивал доспехи на занятия, — рассказала „Открытым медиа“ выпускница истфака Екатерина. — У него была когорта студентов, влюблённых в него и называвших его „сир“, и это, наверное, самое стрёмное».
Сейчас около десятка выпускников истфака и других факультетов СПбГУ рассказывают в соцсетях, что сексизм и домогательства со стороны преподавателей на истфаке считаются нормой давно. «Соколов регулярно демонстрировал свою любовь к противоположному полу, — пишет одна из выпускниц факультета. — Пожирать взглядом, отпускать комментарии, „ох, мадемуазель“ и вот это всё. Большая часть барышень просто не знала, как на это реагировать. Смущённо улыбались, пытались слиться. Он же препод, „ему можно“».
Но Олег Соколов, пишут выпускники, не единственный, кто оказывал студенткам нежелательное внимание. «Я хочу сказать, что есть на истфаке СПбГУ и до сих пор, и когда я училась, другие преподаватели, которые считали и считают нормальным встречаться со своими студентками. Было нормой слышать от другого известного специалиста по Петровской эпохе про то, что чем глубже вырез на экзамене, — чтобы ему „было на что смотреть“ — тем выше оценка», — пишет об этом выпускница истфака Юлия Чернявская.
«Навскидку вспомнила трёх преподавателей, которые позволяли себе фразочки типа: „Ой, а давайте-ка, девочки, вы сейчас пройдёте такой походкой, как будто бы по подиуму, и положите мне свои зачётки на стол“. И тот же прекрасный на пересдаче моей подруге, пришедшей на экзамен без выреза и не в мини, сквозь зубы процедил: „Что, выучила всё, с… ка?“», — добавляет Наталья Шалина.
Иван Асеев, который учился на кафедре новистики истфака СПбГУ, где с 2014 преподавал Олег Соколов, также считает, что во многом ответственность за случившееся несут администрация кафедры и факультета. «И кафедральное, и факультетское руководство регулярно поощряло сексуальный фаворитизм преподавательского состава, сколько я помню истфак СПбГУ», — говорит Асеев. Он поясняет, что начальство закрывало глаза на внеучебные отношения преподавателей и студентов и на предыдущие инциденты с участием Соколова. «Человек публично настаивал, чтобы к нему обращались „сир“, и считал себя воплощением Наполеона, — рассказывает Асеев. — Но такое поведение эксцентричных преподавателей-самодуров поощряет администрация, это считается изюминкой факультетской жизни. Соколов тут не единственный». Асеев отмечает, что слышал от однокурсниц истории о домогательствах со стороны других преподавателей истфака. «Не говоря уже о проблемах с алкоголем у профессорско-преподавательского состава, — говорит он. — Теперь, думаю, написать заявление об уходе должны как минимум декан факультета [Абдулла] Даудов и завкафедрой [Владимир] Барышников». Асеев отмечает, что репутация факультета уже пострадала: «У историков-русистов маленький мир, все друг друга знают. Мне писали об этом из Стенфордского университета — это уже мировая новость. В общем, думаешь, стоит ли лишний раз в приличном месте говорить, [что учился в СПбГУ]. А причина — в отсутствии понимания этики в учреждении. Возможно даже, это такая этика наоборот. Вся советская история факультета пронизана примерно схожими кейсами, а надо понимать, что это те же люди».
«Предыдущие инциденты с участием Соколова» — это, в первую очередь, опубликованное год назад заявление в полицию от бывшей студентки доцента. Она рассказывает, что в 2008 году историк привязал её к стулу и сильно избил: сначала угрожал утюгом, а затем около часа бил по лицу, голове, наносил удары в грудь и живот. Также в марте 2018 года на лекции Соколова произошла драка. Студент Антон Кужим задал преподавателю вопрос о писателе Евгении Понасенкове, ранее обвинившем Соколова в плагиате. В ответ преподаватель начал кричать, а другие студенты силой выволокли Кужима из аудитории. Сотрудники и преподаватели факультета, комментируя убийство Анастасии Ещенко, часто упоминают травлю Соколова после конфликта с Понасенковым. «Не исключаю, что травля в отношении Соколова в интернете, в виде звонков и писем оказала на ситуацию серьёзное воздействие. Не исключаю, что Соколов может оказаться жертвой третьих лиц», — сказал «Открытым медиа» один из преподавателей истфака.
Юристы, которые специализируются на защите пострадавших от насилия женщин, уверены, что считать причиной убийства профессиональные конфликты и особенности характера убийцы — типичная реакция общества, но проблему насилия она только усугубляет. «Невменяемость» может не только стать поводом для уменьшения срока заключения для убийцы, но и поводом не решать проблему: можно заявить, что с обычными людьми ничего подобного не случается, только с сумасшедшими.
Кандидат юридических наук и учредитель центра «Насилию.нет» Анна Ривина считает, что для предотвращения подобных убийств нужно в первую очередь менять отношение общества к насилию над женщинами. «В России мужья и сожители убивают женщин каждый день, иногда в день происходит по несколько случаев. Новости об этом не так распространяются, потому что это считается „бытовухой“, — говорит она. — Но в этом случае произошло всё то же, что обычно: окружающие закрывали глаза на насилие в прошлом, полицейские бездействовали». Анна считает, что убийство Анастасии Ещенко привлекло общественное внимание из-за известности самого убийцы и шокирующих подробностей: появился сюжет, за которым можно наблюдать. «Но в обсуждении этой истории видно, что, как обычно, жертву начинают винить в том, что она не так себя вела, обсуждать невменяемость насильника, — продолжает Анна. — У нас любят сразу записать агрессоров в „психи“, потому что людям не хочется верить, что это люди, которые живут среди нас, и агрессором может оказаться каждый, а жертвой — каждая».
Ривина уверена, что резко снизить число убийств женщин поможет принятие закона о домашнем насилии; сейчас это законопроект, уже внесённый в Госдуму. «Чтобы такие случаи предотвращались, истории о насилии должны становиться прозрачными, стыдно должно быть тем, кто пристаёт, а не пострадавшим, — говорит Анна. — Чтобы изменить отношение общества, государство должно с помощью закона о домашнем насилии встать и сказать, что оно против этого, и начать формировать новую культуру». При этом юрист считает, что отдельные законы, которые регулировали бы отношения преподавателей и студентов, не помогут. «Я сама была студенткой и помню эти ужимки, комментарии и комплименты преподавателей и как было противно от этого. Нужно формировать культуру, в которой девушки без опаски могут заявить о том, что такое поведение возмутительно, что стыдно за подобное должно быть тому, у кого больше власти, а не тем, кто в подчинённом положении. Иначе любое дополнительное ограничение превратится в палку, — говорит она. — Как в истории со Световым: у меня не будет хорошего отношения к его поведению, но понятно, что в его случае закон применяют в политических целях».
Адвокат и соавтор законопроекта «О профилактике семейно-бытового насилия» Мари Давтян считает, что не в законе, а в университетском кодексе этики должен быть прописан запрет отношений преподавателей со студентками и его нарушение должно быть основанием для увольнения. «В цивилизованных странах в этическом кодексе, а иногда даже в контракте преподавателя указано, что недопустимо вступать в личные отношения со студентами, и понятно почему, — говорит Давтян. — Личные отношения должны быть основаны на равенстве партнёров, а отношения преподавателя со студентом не бывают равными, они всегда иерархичны. Да, нередки истории, когда такие отношения могут закончиться браком, но в цивилизованных странах если преподаватель чувствует, что у него могут начаться отношения со студенткой, — он должен сначала уйти из этого института».
Мари Давтян добавляет, что если бы закон о домашнем насилии был принят и выполнялся, Олег Соколов к моменту встречи с Анастасией Ещенко мог бы уже и не работать в СПбГУ: «Об агрессивности и неадекватном поведении преподавателя [Соколова] было известно заранее, но университет не реагировал: это считалось его личным делом. Мы знаем, что на него уже жаловалась предыдущая девушка [студентка, которую Соколов избил в 2008 году]. Если бы закон работал, тогда могло бы дойти до уголовного преследования, и вряд ли бы он после этого был преподавателем». Она соглашается с Анной Ривиной в том, что одним ударом проблему партнёрского насилия не решить, и важно в том числе научить общество относиться к этому как к преступлению. «Конечно, это всё делается небыстро, но закон о домашнем насилии — первый шаг к тому, чтобы люди, которые применяют домашнее насилие, стали нерукопожатными, — говорит Давтян. — И соответственно, известные преподаватели или актёры не использовали бы карьеру как оправдание, а поплатились бы за это своей карьерой».