Почему в России не работают журналистские расследования

Репутация и карьера представителей элиты перестали зависеть от того, что о них пишут в СМИ. Игнорирование обвинений становится обычной реакцией власти

«Повар Путина»

«Новая газета» опубликовала расследование о деятельности бизнесмена Евгения Пригожина под заголовком «Повар любит поострее». Пригожин, которого называют «поваром Путина», — настоящая звезда теневой российской политики, его имя связывают с работой сетевых фабрик троллей и с деятельностью ЧВК Вагнера. В США ввели против него персональные санкции за вмешательство в выборы, а Кремль неоднократно защищал бизнесмена, утверждая, что эти слухи — злостная клевета.

В расследовании со слов некоего Валерия Амельченко, который, по данным «Новой», лично — будем называть вещи своими именами — совершал преступления по заданию представителей структур Пригожина, утверждается, что бизнесмен замешан в покушениях на оппозиционеров в России и даже в убийствах, а также, что его люди в Сирии испытывали на пленных новые яды.

После контакта с автором материала Денисом Коротковым Амельченко загадочным образом исчез, и, разумеется, источники, на которые журналист опирается в своей работе, можно критиковать. Однако опубликованного достаточно, чтобы правоохранительные органы начали как минимум проверять изложенные в материале факты.

Обвинения — серьезней не бывает. На такое в цивилизованном обществе принято реагировать.

Баранья голова как реакция

Но легко прогнозировать, и хотелось бы ошибиться с прогнозом, да едва ли, — никакой осмысленной реакции на текст «Новой газеты» не будет. Будет, возможно, дело о клевете, и это максимальный отклик, на который журналисты и расследователи могут рассчитывать. И, что вполне возможно, продолжатся угрозы и провокации в адрес сотрудников издания.

«Новая» не в первый раз публикует разоблачительные тексты о деятельности Пригожина, и в редакцию даже отрезанную баранью голову приносили в качестве привета от любимого героя.

Отсутствие естественной вроде бы реакции, отсутствие интереса к журналистским расследованиям у правоохранителей, — недобрая российская традиция. Фонд борьбы с коррупцией Алексея Навального регулярно выпускает расследования об имуществе и доходах высокопоставленных представителей путинской элиты. Они становятся значимым фактом общественной жизни: ролики Навального на Youtube собирают миллионы, а иногда десятки миллионов просмотров. Расследования обсуждают люди, далекие от оппозиционной политики, некоторые факты из них превращаются в мемы, а это высший, пожалуй, уровень признания в сегодняшнем цифровом мире. Но и только.

Правоохранители их игнорируют, а фигуранты весело отшучиваются. Директор Росгвардии Виктор Золотов стал звездой видеоблогинга после того, как, мешая канцеляризмы с блатной феней, вызвал Навального на дуэль. Да, над Золотовым смеялась вся страна, но обвиняли-то его не в том, что он смешной — это еще не грех, а в том, что он ворует у собственных подчиненных.

Дмитрий Медведев после самого успешного из расследований ФБК про пресловутый «домик для уточки» и вовсе отделался ярким афоризмом: «Это все чушь, бумажки и компот».
Можно вспомнить, без преувеличения, десятки аналогичных случаев. СМИ и расследовательские центры выступали с серьезными и так или иначе обоснованными обвинениями в адрес представителей власти различных уровней. Но все уходило в песок, в пустоту, а жертвы расследователей часто с необъяснимой легкостью выигрывали у своих разоблачителей дела о клевете. «Трансперенси Интернешнл — Россия» за свою деятельность получила статус иностранного агента, и это, конечно, можно считать своеобразным знаком качества, признанием заслуг в «государстве наоборот», но это не совсем то, за что расследователи борются.

Нерабочая схема

История безответных расследований — это история столкновения слабого общества с сильной властью. Естественная и соответствующая здравому смыслу схема взаимодействия власти и общества в конфликтной ситуации должна выглядеть незамысловато: СМИ или расследовательский центр, выполняя свою институциональную задачу, разыскивает и публикует неприглядную информацию о зарвавшихся, заворовавшихся, то есть, выражаясь просто, опасных для общества представителях элит. Общество реагирует, а власть, подчиняясь давлению собственного электората, принимает кадровые решения. И человек с уничтоженной репутацией уходит как минимум в отставку. Это если опубликованных доказательств не хватит для суда и более важных последствий.

Сразу понятно, почему эта незамысловатая схема не работает. В выстроенной политической системе власть никак не зависит от общества. И даже если электоральная машина дала несколько сбоев, как в сентябре текущего года на губернаторских выборах, — это еще не повод утверждать, что начались глобальные сдвиги. А раз власть от общества не зависит, значит, и репутации формируются и уничтожаются вовсе не обществом.

Можно утверждать, и это часто делается, будто в России не работает институт репутации. Но это неправда. Отлично он работает, просто не граждане решают, кто здесь достойный человек, а кто — вор, взяточник или убийца. И решения эти с реальными фактами, которые расследователи делают общеизвестными, никак не связаны.

Из чего можно сделать печальный вывод: это СМИ и их аналоги, а каналы Навального, например, вполне можно считать сверхпопулярными средствами массовой информации, не выполняют одну из главных своих функций. Они не работают в качестве инструмента общественной самозащиты. Не потому что их работа невысокого качества, здесь всякое бывает, и блестящие расследования случаются тоже. А потому что власти хватает сил игнорировать и СМИ, и потребителей их продукции.

А при случае — еще и давить на СМИ при помощи карательных законов, а если понадобится, минуя собственные законы, пуская в ход арматуру или бараньи головы.

Инвестиции в будущее

Если вдруг герой шумного расследования уходит в отставку или даже садится, хотя на высоком уровне таких примеров вспомнить не удается, это вовсе не значит, что расследование сработало.

Это значит, что его репутация, в том особом смысле, который мы выше попытались описать, была испорчена еще до публикации. Крах героя связан не с коррупционными забавами или уголовными преступлениями, а с неудачной репликой, косым взглядом главного в стране человека, или с нарушением правил игры, по которым действует российская верхушка и которые никак с российским законодательством не соотносятся.

Источники утверждают, что так, например, было с экс-главой РЖД Владимиром Якуниным. По слухам, вовсе не «шубохранилище» и прочая роскошь, а обращение одного из сыновей Якунина за британским гражданством в 2015 году разозлило Путина. И, кстати, расследование о «шубохранилище» было опубликовано в 2013-м, за два года до отставки главы РЖД.

Точно так же и карьера Пригожина закончится, только если он сделает что-то невообразимое с точки зрения «старших по званию», а не в результате сколь угодно яркого журналистского расследования.

Журналисты используют своих людей во власти для получения информации. Это нормально, по-другому просто нельзя. Люди во власти иногда «втемную» подключают журналистов к расправе над очередным промахнувшимся, который уже проиграл какую-нибудь аппаратную войну. И это было бы нормально, если бы и в других случаях власть реагировала на медийные обвинения. Но до такой нормальности нам пока далеко.

Значит ли это, что расследования вообще не нужны? Разумеется, нет. Да, коррупция здесь воспринимается как норма, утверждение «все чиновники — ворюги», — часть естественных представлений среднего россиянина об устройстве бытия. Но есть большая разница между этим общим, пустоватым знанием и знанием о конкретных проделках какого-нибудь силовика или министра. После каждого такого расследования образ власти становится более ярким и выпуклым, а после того, как за очередным расследованием не следует ничего, — четче понимание, что власти до общества дела нет, что власть давно оформила с обществом развод, да еще и собирается взимать с алименты.

Ну и потом, убийства даже здесь пока как норма не воспринимаются.

Чем четче это понимание — тем больше шансов на перемены во власти.